Ящик Пандоры
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
— Прежде когда–нибудь открывали? — спросил Николай Александрович
— Похоже, что открывали, — сказал секретарь, — Пломба сорвана.
— Откуда он? — спросил Николай Александрович.
— Немецкий, еще с позапрошлой войны. Видно немцы ее тогда и сорвали.
— А у вас откуда?
— От ребят с Комсомольской. Он у них на балансе.
— А чего вы от меня хотите?
— Вы должны принять решение — открывать или не открывать. Это по протоколу перед кенгурацией.
Помощник секретаря сверился с бумажкой и что–то прошептал ему на ухо.
— Я извиняюся инаугурацией, — уточнил секретарь.
— А если не открывать?
— Тогда вернем в спецхран до следующего раза.
— А что это за такой следующий раз? – спросил Николай Александрович. Я — наследственный президент. Это закреплено институционально.
— Ну, не знаю, так вообще, — понимая, что допустил оплошность, сказал секретарь.
— А ну–ка, открывай, — сказал президент решительно.
— Как скажете, — секретарь сделал знак двум охранникам.
Ящик, выкрашенный темно–зеленой краской около семидесяти сантиметров длинной был окован железными скобами.
— Так его не откроешь, — сказал охранник, — инструмент нужен.
— Ну, так позовите кого–нибудь с инструментом, — сказал Николай Александрович.
— Кого же тут позовешь, — сказал секретарь. — К ему высшая степень допуска требуется. Таких в государстве всего три человека.
— Почему такая секретность?
— Еще с тех времен, ваш батюшка такие порядки ввел, — секретарь качнул головой в сторону, где висел большой портрет Президента.
— А что это за Пандора такая? — спросил Николай Александрович, указывая на крышку ящика, где была видна полустертая надпись: «Die Buchse der Pandora»
— Да, черт его знает, — сказал секретарь. – Наша внешняя разведка смотрела у них в Интернете — это радиостанция такая, музыку передает.
— Так чего мы ждем! – воскликнул крайне заинтригованный Николай Александрович. — Я желаю открыть этот ящик. Вы слышите! Я приказываю вам немедленно открыть этот факаный ящик! — воскликнул он и ударил по ящику ногой. Внезапно внутри ящика что–то щелкнуло, крышка ящика отлетела в сторону и закружилась на мраморном полу совещательного зала большого президентского дворца. Охранники и секретарь и его помощник упали ничком, закрывая головы руками в сторону от ящика. Прошло несколько минут, но ничего не случилось.
— Что такое, в чем дело? — спросил Николай Александрович, глядя на лежащих лицом вниз подчиненных. Он даже не успел испугаться. — Господин государственный секретарь, будьте любезны, посмотрите, что там в этом ящике, — сказал Николай Александрович и пнул секретаря носком ботинка в бок.
Секретарь вскочил на ноги, подошел к ящику и заглянул во внутрь.
— Какое–то письмо, — сказал он.
— Что там в письме? – спросил Президент.
— Адресовано лично вам, господин Президент.
— Ну–ка, дай–ка сюда, сказал президент и выхватил конверт из рук секретаря.
— Господин президент! – воскликнул секретарь, — не открывайте сами. Это может быть опасно!
— Чего вы все время боитесь, — сказал Президент. Ну, хорошо пусть охранник откроет. Сержант, — сказал он старшему охраны, — откройте письмо.
— Слушаюсь, господин Президент, — сказал охранник, вытащил штык–нож и концом острого лезвия открыл конверт. – Записка, — сказал он.
— Читай, — сказал Президент.
Охранник пошевелил губами, пытаясь что–то прочитать на листке бумаги и виновато сказал:
— Здесь по–иностранному.
— Дай сюда, сказал Президент нетерпеливо. Он вырвал из рук охранника записку и прочитал: “Pizdauskas++”
— Что это значит! — закричал он потрясая листком перед носом у секретаря. Час драгоценного президентского времени я потратил на этот, с позволения сказать идиотизм...
Внезапно в кармане у секретаря зазвонил телефон.
— Да, — сказал секретарь, — слушаю. Я ж просил звонить на этот номер только в случае крайней необходимости. Что? Когда это случилось? А что говорят американцы? А китайцы? А украинцы? А Кадыров, что говорит? Понятно. Хорошо. Я ему сейчас доложу.
— Господин Президент, обратился он к Президенту с необычной торжественностью, у меня для вас две новости....
— Начинай с хорошей, — перебил его Президент нетерпеливо.
— Хороших нет, но есть плохая и совсем плохая. С какой начинать?...
[свернуть]